Просто поверь мне

[Ella-Enn]

Автор: Элла-Энн
Герои: Панси Паркинсон, Блейз Забини, Драко Малфой
Рейтинг: общий
Дисклеймер: Герои - Дж. Ролинг, буквы - алфавиту, глупые мысли о любви - мои.
Саммари: "Когда все мечты разбились, вера умерла, осталась только крохотная искра надежды... Говорят, перед смертью вспоминается вся жизнь, а мне нечего больше вспоминать, остался всего лишь один шаг – шаг в пустоту".
Примечание: фик написан на Фест в честь Дня рождения Слизеринского форума
Предупреждение: POV Панси Паркинсон

Пролог

- Ты мне веришь? Ты должна жить! Слышишь! Просто обязана!!!
- Зачем? Ради чего? – обреченный, полый отчаянья взгляд.
- Для него… или ее… Ради вас… Ради нас… Черт, что я такое говорю! Я все понимаю, - он нервно ходит по комнате, - тебе больно… И жизнь, кажется, закончилась. Нет, она только начинается. Посмотри на себя: вот она – жизнь!
Он подталкивает меня к зеркалу.
Я смотрю на свое отражение: чужое, измученное лицо, темные круги под покрасневшими от слез и бессонницы глазами… Медленно кладет руку на мой еще плоский живот.
- Я знал, что все так будет… Я предупреждал его… - он отворачивается: внутри все кипит от возмущения и предательства, но внешне спокоен, как никогда. – Что ж, это дело чести, долг перед родителями, перед семьей и все такое…
Все это я уже слышала сотни раз.
В камине догорает смятая газета, со страниц которой улыбается отвратительно счастливый Драко.

***

- Мисс Паркинсон… Панси, мне очень жаль, - врач отводит глаза, виновато пряча глаза, - я предупреждал: прерывание беременности на столь позднем сроке очень опасно, а в твоем возрасте - вдвойне. Скорее всего, ты не сможешь иметь детей… никогда.
Жизнь разваливается на мелкие кусочки. Все кончено… Дома ждет Блэйз…
На столе в приемной лежит «Пророк»… А до омерзения радостный Малфой ведет под венец до безобразия счастливую невесту…

Глава 1

Все кончено: и эта глупая война, и дурацкие уроки, и кошмарные экзамены. Вот только эти презрительные взгляды, постоянные перешептывания за спиной, кажется, никогда не иссякнут.
- Все пройдет, Пэнс, и это тоже забудется, - твердит Забини. Драко смотрит на него исподлобья и молчит.
Легко ему говорить: у Блэйза нет ни темной метки, ни славы главного предателя, он преспокойненько живет в матушкином доме, тратит ее деньги и готовится к поступлению в экономическую школу при Гринготтсе. А мы с Малфоем снимаем эту крохотную комнатенку под самой крышей ветхого многоэтажного дома в Лютном переулке и со дня на день ждем ареста. И от этого ожидания все внутри сжимается в клубок, состоящий, похоже, из одних нервных окончаний.
Драко угрюм и молчалив, круглые сутки он может лежать, отвернувшись к стене, и разглядывать микроскопические трещинки на краске, словно пытаясь прочитать в них свою судьбу. А мне тошно, чтобы отвлечься от всего этого, я с деланным оживлением ношусь по комнате: мою, чищу, убираю, готовлю. Домовой эльф, право слово! Тщетно пытаюсь вытащить Малфоя на улицу, но он в очередной раз притворяется спящим, пряча под одеяло початую бутылку огневиски.

2.

- Блэйз, я не знаю, что делать! Драко забрали, - едва сдерживаю слезы, чтобы не разреветься, закусываю губу.
- Все обойдется, милая, поверь. – Он обнимает и гладит по голове, как мать успокаивающая расхныкавшегося ребенка. – У меня есть связи в Министерстве, мы вытащим его, обещаю.
И так хочется верить этим рукам, губам, касающимся виска, словам… Предательский комок, поселившийся внутри меня с недавних пор, разжимается и отпускает на волю накопившиеся за все это время эмоции. Забини строит планы по вызволению Малфоя из Азкабана, от его бредовых идей мне почему-то легко и весело.
- Как ты думаешь, когда придут за мной?
Он неожиданно осекся, и всю его браваду как ветром сдуло.

3.

В зале суда холодно и мрачно. Если посмотреть на присяжных, кажется, что попал на гриффиндорскую трибуну во время финала чемпионата школы по квиддичу. Что собственно не так далеко от истины. Кингсли Шеклболт – Министр Магии и глава Визенгамота - смотрит на нас осуждающе, с презрением.
Драко сегодня бледнее обычного, лицо осунулось, похудело. Хочется броситься к нему, прижаться к бескровным губам и не отпускать никогда. Он сидит, уставившись в одну точку, односложно отвечает на вопросы.
Хочется крикнуть:
- Что же ты, идиот, делаешь?
- Роет сам себе могилу, - отвечает Забини, и это похоже на правду.
Все окружающие настроены решительно и агрессивно, только Поттер вещает с трибуны о любви, равенстве и всепрощении. Глупые дамблдоровские присказки! Но, возможно, именно слова «золотого мальчика» играют решающую роль – Драко Малфой осужден на два года заключения в Азкабане.
- Два года! – мне становится дурно.
- Всего два года, - успокаивает Блейз, - представляешь, как ему повезло, Грэгу дали пять.

4.

- Персефона Присцилла Паркинсон, вы обвиняетесь в причастности к заговору лорда Волдеморта, пособничестве Пожирателям Смерти и предательстве Гарри Джеймса Поттера. Вы согласны с предъявляемыми обвинениями?
В висках стучит, кровь отлила от лица, мысли мечутся в голове, а на горло словно «Силенцио» наложили. Неловко пытаюсь что-то возразить, но получается нечто нечленораздельное.
- Суду достоверно известно из показаний многочисленных свидетелей, что вы…
И длиннющая речь на сорок минут, где-то на тридцать пятой секунде внимание и слух отключаются и засыпают мирным сном младенца. Сижу, сосредоточенно разглядывая свои колени, коротко остриженные ногти, микроскопическую дырочку на мантии, мыски новых лодочек, купленных еще до войны, щербинки на каменном полу.
Вновь что-то с пеной у рта доказывает судьям Поттер, Забини нетерпеливо елозит на холодной скамье, пытаясь вставить свои замечания и возражения, только мне, кажется, все равно.
- Персефона Присцилла Паркинсон! Встаньте, когда к вам обращается судья! Вы приговариваетесь к году исправительных работ в клинике святого Мунго.
Присяжные покидают зал заседаний, а я стою не в силах сделать хотя бы шаг. Подбегает счастливый Блэйз и сжимает в объятьях до слез, до одури.
- Всегда знал, что тебе пойдет мантия колдомедика, - шепчет он на ухо, а потом резко отстраняется. – Поттер, подожди!
«Спаситель мира» останавливается:
- Чего тебе, Забини?
- Спасибо, - и протягивает руку.
Поттер непонимающе разглядывает его ладонь, как будто пытается прочитать будущее, а потом пожимает.
- За что?
- За понимание.
- Просто так было нужно.
- Кому?
- Мне, - Гарри пожимает плечами и уходит.

5.

С дежурства возвращаюсь голодная и злая, мечтая о горячей ванне и чистой постели. Уже два года бегаю по этажам то со шваброй, то с утками, а все никак не привыкну. В эти ноябрьские дни стоит крепкий морозец, и комната за день превращается в ледяную пещеру. Забини постоянно спрашивает, почему я не найду квартиру поприличнее, но отсюда забрали Драко, сюда он и должен вернуться. Невольно заглядываю на свои окна - свет. Мерлиновы подштанники, задолбал уже Поттер со своими обысками! Сколько раз можно обыскивать эту халупу, в которой ничего кроме старого скрипучего дивана, полуразвалившегося шкафа, стола да пары колченогих стульев нет! Только Поттер привычно пожимает плечами и отвечает: «Паркинсон, это - мой долг. Искренне советую тебе отыскать того, кто еженедельно строчит на тебя доносы в аврорат», - бегло оглядывает помещение и уходит.
По привычке палочка на изготовке, легкий скрип двери, и я дома. В комнате удивительно тепло и пахнет чем-то восхитительно домашним – чистотой, цветами и тыквенными пирожками. Осторожно выбираюсь из прихожей, на столе горят свечи, потрескивают дрова в камине, а на диване под старым выцветшим пледом спит Драко. За эти полтора года он заметно похудел, возмужал и стал каким-то непривычно чужим, но не менее любимым. Кончиками пальцев провожу по его лицу, по едва заметной складочке между бровями, по бледному шраму на скуле – след от поттеровской Сектумсемпры, по небритой щеке; от прикосновений он просыпается и долго рассматривает меня.
- Ты изменилась, Пэнс.
- Надеюсь, в лучшую сторону?

6.

- Драко, кажется, ты скоро станешь папой, - все так просто и легко, напрасно я мучалась, подбирая слова.
Малфой продолжает спокойно и бесстрастно разрезать мясо в своей тарелке и даже не поднимает на меня взгляд.
- Драко, ты меня слышал?
- Да, Пэнс, я понял – ты беременна, – он откладывает в сторону вилку и нож, вытирает губы, аккуратно сворачивает салфетку и кладет ее на край стола. – Что ж, значит, пришло время поговорить. Я давно хотел тебе сказать… Я женюсь.
- Я рада, - на душе становится так радостно, что хочется рассказать об этом счастье всему миру.
- Знал, что ты все правильно поймешь. Думаю, что перееду сегодня же.
И все рассыпается, как карточный домик. А я даже не спросила ее имени.

7.

Декабрь в этом году на удивление теплый и снежный. В канун Рождества Косая Аллея похожа на слащавую новогоднюю открытку: толстые шапки снега на крышах, разноцветные фонарики на деревьях, гирлянды из остролиста, увитые золотыми, серебряными лентами, хвойные венки, щедро сдобренные шарами, колокольцами и прочей сусальной дребеденью, на дверях, пучки омелы… Кажется, в эти предпраздничные дни все магическое сообщество устремилось сюда, с целью скупить в многочисленных магазинчиках все, что попадется под руку. Из Дырявого котла доносится неровное пение (кто-то явно решил перещеголять Селестину Уорлок), разговоры и смех.
Вот только мне и дела нет до всех этих хлопот. Замотавшись до ушей в старый серо-зеленый шарф, я спешу домой после ночного дежурства в Мунго, мечтая о чашке какао, теплых носках и чистой постели. Под ногами хлюпает то, что еще совсем недавно было снегом, влага так и норовит просочиться внутрь старых растоптанных ботинок, и уже через пятнадцать минут они промокают насквозь. Опять непредвиденные расходы – придется покупать новую обувь. Размышляя о предстоящих тратах, ругая Министерство Магии за копеечную зарплату, я нос к носу сталкиваюсь с ними: Дафна Гринграсс удивленно смотрит на меня, брезгливо морщится и отворачивается. Что ж, не велика потеря.
- Это же Паркинсон, - шепчет она сестре.
Астория даже не глядит в мою сторону. Вскинув голову, повыше задрав подбородок, она тащит сестру к кафе Флориана Фортескью, гордо выпятив огромный живот. Непонятное, давно забытое чувство вдруг накатывает жаркой, удушающей волной, нестерпимо хочется напиться так, чтоб забыть, все так не кстати всплывшее в памяти, и умереть.

Эпилог

Ветер на мосту пробирает до самых костей, пальцы сводит от холода, и даже верная боевая подруга – бутылка первосортного огневиски – не спасает. Перила ограждения предательски покачиваются: одно неловкое движение, и ты летишь в бездну.
Говорят, перед смертью вспоминается вся жизнь, а мне нечего больше вспоминать, остался всего лишь один шаг – шаг в пустоту. И становится нестерпимо жаль и себя, и свою загубленную жизнь, и маленькую нерожденную девочку.
- Мама! – кажется, у меня начинаются слуховые галлюцинации. – Мамочка!
Я оборачиваюсь: маленькая девочка в мертвой хваткой вцепляется в мою руку.
- Мамочка! Я знала, что я тебя найду! Не оставляй меня, ну, пожалуйста! – она смотрит мне в глаза и плачет, размазывая слезы по грязным щекам. У нее темные, чуть вьющиеся волосы, серо-зеленые глаза и чуть вздернутый нос, от чего она немного похожа на забавного щенка мопса.
- Ты чья, девочка? Ты потерялась?
Она мотает головой:
- Нет, я нашлась.
- Паркинсон! Ты с ума сошла? – через улицу бежит Забини. Он хватает меня в охапку и оттаскивает подальше от литой чугунной решетки-ограждения.
- Дурочка, жизнь только начинается! Ты мне веришь? – я смотрю на него, чувствую теплую детскую ручонку в своей ладони и, кажется, начинаю верить.